“Балаклава и балаклавские греки в истории Греции и России” (часть 1)

Отсутствие портов в Северном Причерноморье лишало Россию возможности вести торговлю со странами Средиземноморья. С конца XV века русское государство вело борьбу с Османской империей и Крымским ханством за выход к Черному морю и обладание Крымским полуостровом. В начале царствования Екатерины II внешняя политика России неожиданно обратилась к делам на Балканском полуострове с целью «в более или менее близком будущем достигнуть здесь освобождения христианских народов», добившись, вместе с тем, и некоторых выгод для России.

В 60-е годы XVIII века в придворных кругах Петербурга обсуждался план предстоявшей войны с Турцией, в самом начале которой русское правительство намеревалось «учинить неприятелю чувствительную диверсию со стороны Греции». Предполагалось, что для участия в этой военной операции в Средиземное море отправятся пять эскадр Архипелагской экспедиции Балтийского флота с десантными войсками. Перед флотом ставилась задача: втянуть как можно большее число военно-морских и сухопутных сил противника в боевые действия на Балканах и островах Греческого Архипелага с целью ослабления сопротивления турок на Черном море и Придунайском театре военных действий. Общее командование флотом и войсками в Средиземном море возлагалось на фаворита Екатерины II генерал-аншефа графа А.Г. Орлова.

Для достижения успеха Архипелагской экспедиции русского флота готовилось восстание греков и славян на Балканах. С этой целью, еще задолго до начала войны, туда отправили эмиссаров, в числе которых были болгарин Назар Каразин, занимавшийся агитацией населения в Дунайских княжествах и Болгарии, и состоявшие на российской службе греки: чиновник Эммануил Саро и артиллерийский офицер Георгий Папазогло (в некоторых документах Папазули, Папазогли), выполнявшие свою миссию в Греции в 1763–1765 гг.

Наиболее энергичных сторонников России Саро и Папазогло нашли в Морее. Посетив в 1764 году область Мани, эмиссары встретили там «спартанский народ христианского закона и греческого вероисповедания», который, «хотя и живет в турецких владениях, но туркам не подчиняется и их не боится, даже воюет с ними; живет между горами и в таких местах крепких, что туркам и подступиться к нему едва возможно».

Узнав о предложении поднять восстание и поддержать единоверную Россию в войне с Оттоманской Портой, капитаны Трупаки, Димитраки, Кумундурос, Мавромихали, Фокас и другие, дали согласие подготовить крупное выступление маниотов. «Грек, Бинаки, богатый и почтенный дворянин» обещал, кроме того, поднять лакодемонян. Уже в декабре 1765 года маниоты писали в Петербург Екатерине II, что готовы при необходимости выставить против Турции до 50.000 человек.

Представители от греческого населения Эпира и капитаны отрядов клефтов из области Карамиро в Малой Албании – Стафи, Букувало, Макрипули, Жудро – так же обещали принять участие в вооруженном восстании против Оттоманской Порты, и соединиться со своими южными соседями.

«По моему усердию, – сообщал Эммануил Саро в Петербург, – смею представить о том, чтоб отправить в Средиземное море против турок 10 российских военных кораблей и на них нагрузить пушек довольное число: завидев их греки бросились бы на соединение с русскими; у греков есть свои немалые суда, но их надобно снабдить пушками; сами же греки народ смелый и храбрый».

В конце сентября 1768 года чрезвычайный посланник и полномочный министр А.М. Обрезков, более 30 лет ведавший делами русской дипломатической миссии в Константинополе, «без всякой особой причины к разрыву» был арестован во время приема у великого визиря и заточен в Семибашенный замок. Это послужило поводом к войне, начавшейся 18 ноября 1768 года. В случае, если бы это потребовалось, турки могли выставить на Черном море до 250 кораблей и военных судов различного ранга. Для отвлечения на себя главных сил противника, в соответствии с разработанным в Петербурге планом, из Кронштадта в Средиземное море отправилась первая эскадра Архипелагской экспедиции.

Президент коллегии иностранных дел граф Н.И. Панин, пользуясь своими связями с греками, с 1764 года вел тайные переговоры с их старшинами и капитанами – «людьми влиятельными и пользовавшимися неограниченным доверием у соотечественников».

В начале 1769 году он послал с предписаниями в Албанию к старшине Буковало и в Мани к старшине Мавромихали «венецианского грека Петушина», несколько лет тому назад доставлявшего от них в Петербург письма с выражением готовности служить России. Называя Мавромихали «благородным капитаном» и упоминая о «безвременном и противузаконном поступке Порты», граф Панин в письме от 22 января 1769 года писал:

«…Война эта представляет удобнейший случай всем православным народам Эллады оказать великия услуги церкви Христовой, а с тем самым с одной стороны заслужить и приобресть наивысшия милости, могущественную защиту и покровительство Ея Императорскаго Величества, а с другой освободить себя навсегда от ига порабощения».

Тем временем командующий российским военным флотом в Средиземном море граф А.Г. Орлов обнародовал в Греции Высочайший манифест Екатерины II, которым всем «вступающим в российскую службу иностранцам обещано было вознаграждение, а в случае перехода [в подданство России] разные выгоды и преимущества». Письмо Н.И. Панина  и манифест императрицы имели важные последствия: возбужденные ожиданием прибытия к берегам Греции русского флота и обещаниями скорого освобождения, греки стали готовиться к восстанию.

Вскоре Стефан Мавромихали отправил курьерами к находившемуся в то время в Пизе графу Орлову своего племянника и Ангелиса Адамопуло, доставивших письма о заверении греков служить России. В ноябре 1769 года Орлов отправил ответное послание, в котором уведомлял Мавромихали о получении его писем. Хваля решимость маниотов, он писал, что «сам скоро к ним будет», предписывая собрать людей к выступлению, заготовить для русских войск и повстанцев пшеницу и провиант, устроить казармы и подготовить дома для размещения солдат и офицеров, и здесь же, просил Мавромихали отправить в Анаполь, Монемвассию, Модон и Корон «по двадцати человек или более, будто бы на работу, но чтоб всякой из них имел с собой по два или по три гвоздя». «Когда время придет, – пояснял Орлов, – дано им будет знать, куда их употребить». Обещая скорую помощь и покровительство российской императрицы, он заканчивает письмо следующими словами:

«Начинайте с помощию Божией дело, от которого зависит счастие и слава ваша и всех греков, и вы приведете его к окончанию с успехом. Об одном только прошу вас: чтобы воины ваши были между собою согласны. Тогда Бог благословит ваше оружие».

18 (29) февраля 1770 года эскадра адмирала Г.А. Спиридова в составе 6 кораблей с десантом численностью в 600 человек, бросила якоря в порту Итило в Мессинском заливе. Греки, с нетерпением ожидавшие их прибытия, «салютовали русскому флагу из двух старых пушек, установленных на стенах укрепленного монастыря, и когда в ответ получили несколько выстрелов с адмиральского корабля, на радостях, целый день продолжали палить из ружей и пистолетов. В тот же день 26-пушечный фрегат «Св. Николай», принадлежавший греку Лазарю Марангопуло, поднял Андреевский флаг и присоединился к эскадре. Вскоре к флоту прибыли и другие частные греческие вооруженные суда.

В первый же день к малочисленным русским десантным войскам присоединилось более 2.500 греческих повстанцев. Житель Спарты Панайот Кутро «не преминул тотчас поставить на собственном иждивении своем дополнительного числа воинов, снабжая их провиантом». В их числе были его сыновья, Дмитрий и Синадин Кутро. Последний проявлял «во всех сражениях довольно отличное к службе усердие, противу неприятелей поступал мужественно, без малейшей робости». Житель Архипелага грек Э.П. Мартино, происходивший из неаполитанских дворян, вступил в российскую службу волонтером вместе с 37 греками «им самим на собственный его кошт набранными». К концу февраля 1770 года вступили в российскую службу жители Спарты братья Афанасий, Эммануил, Апостол и Христофор Кокораки, житель города Корон Иоанн Попандопуло, жители города Модон братья Дмитрий, Андрей и Илья Кази, жители Монемвассии Георгий Детори, Павел Сарандинаки и Дмитрий Алексиано, жители острова Крит братья Иоанн и Георгий Ставраки, жители острова Хиос Стефан Кондараки и Лука Ризаки, жители Мореи Афанасий Манто, братья Аргирий и Николай Цакни и многие другие.

Из греков-повстанцев были сформированы два легиона – восточный (1.200 греков под командованием капитана Григоракиса и двадцати русских солдат под командованием капитана Баркова) и западный (200 греков под командованием капитанов Мавромихали и Кумундуроса и 12 русских солдат под командованием майора князя Долгорукова).

В начале марта 1770 года эскадра адмирала Спиридова подошла к городу и крепости Корон. Высадив на берег десант, численностью в 600 человек при полевых орудиях, российские корабли в течение нескольких дней обстреливали турецкие укрепления, после чего, минуя крепость, вошли вглубь Мессинского залива и расположились в нем на рейде.

В это же время капитан Барков с восточным легионом двинулся к главному городу области Мани – Мизитре, и разбил под ее стенами трехтысячный турецкий отряд. 8 марта крепость сдалась при условии свободного выхода гарнизона. Успех привлек новых добровольцев, вследствие чего численность легиона возросла до 8.000 человек. Вслед за тем Барков направился к городу Триполи, но подвергся нападению численно превосходящего турецкого отряда и 29 марта был разбит.

Западный легион и отряд российских войск генерал-майора князя П.П. Долгорукого, между тем, овладели почти всей Аркадией, и направились к крепости Наварин, куда 4 апреля подошел отдельный отряд эскадры в составе 2 кораблей и 1 фрегата. На берег высадился десант, численностью в 300 человек, которым командовал, бригадир И.А. Ганнибал, и, соединившись с западным легионом капитанов Мавромихали и Кумундуроса, приступил к осаде. После шестидневной бомбардировки гарнизон крепости капитулировал. В плен было взято до 600 турецких солдат и офицеров, 7 знамен, 42 пушки, 3 трехпудовые мортиры, 800 пудов пороха и большое количество гранат и ядер. Взятие Наварина с богатыми трофеями воодушевило личный состав эскадры и греческих повстанцев.

В середине апреля 1770 года из Ливорно в Мессинский залив прибыл отряд судов с главнокомандующим генерал-аншефом графом А.Г. Орловым. В тот же день все корабли и суда перешли на Наваринский рейд, ставший на время главной маневренной базой русской Архипелагской экспедиции. В конце апреля, после тяжелого, длившегося почти семь с половиной месяцев, перехода у берегов Мореи появилась 2-я эскадра во главе с контр-адмиралом Джоном Эльфинстоном, англичанином на российской службе. В ее составе были 3 корабля, 3 фрегата, 1 пинк и 3 транспортных судна. Находясь с флотом в Наварине, граф Орлов счел необходимым овладеть крепостью Модон. К ней с незначительными силами был отправлен отряд князя П.П. Долгорукого, который потерпел поражение в бою с численно превосходящим противником и потерял всю артиллерию.

Очаги восстания вспыхивали в различных областях Мореи. На помощь восставшим прибыли отряды греков с Ионических островов, осадившие Патры. Весть о начавшемся восстании в Морее дошла до острова Крит, где против турецких поработителей выступили жители горной области Сфакья. Восставшие остро нуждались в оружии, боеприпасах, опытных инструкторах и кантонистах, но вопреки их ожиданиям из Кронштадта в Морею были доставлены только 40 ящиков с ружьями. Воодушевляя греков, граф А.Г. Орлов обещал в награду лишь «Царство Небесное», если они будут сражаться «за свою веру, отечество и свободу». Вместо того чтобы подкрепить силы греческих повстанцев, действовавших во внутренних районах Мореи, русские войска совместно с отрядами маниотов безуспешно осаждали приморские крепости на юге полуострова.

«Ошибочность такой тактики, – отмечает профессор А.Г. Арш, – признавал и сам Орлов, по словам которого, нужно было начать с того, чтобы утвердиться во внутренности Мореи; береговые крепости пали бы тогда сами собой, ибо русский флот преграждал бы им сообщение с морем, а турецкий не был еще снаряжен и находился в Константинополе и Дарданеллах».

В конечном счете, восстание было жестоко подавлено стянутыми сюда турецко-египетскими войсками, в течение почти десяти лет бесчинствовавшими на полуострове. Всю вину за провал Морейского восстания А.Г. Орлов пытался свалить на греков. Обвиняя в «трусости» и «непостоянстве», он упрекал их, притом в унизительной форме, за понесенные потери под Триполи, Модоном, Короном и Наварином. Узнав об этом, Стефан Мавромихали вознамерился, было, встретиться с графом Орловым, но последний в письме от 8 мая резко уклонился от нежелательного для него разговора: «Теперь не до церемоний, – писал он, – а надобно делать дело». И здесь же рекомендовал Мавромихали «оставаться на месте, собрать всех воинов рассыпавшихся по Майне, привести их в порядок и действовать противу турок, разоряющих христиан», чтобы «окончить начатое великое предприятие, которое всякому принесет честь, мзду и счастие».

Действия русской Архипелагской экспедиции в Эгейском море оказались более успешными. 11 июня 1770 года граф А.Г. Орлов принял на себя общее командование над флотом и войсками. Перед собранными в Средиземном море военно-морскими силами была поставлена задача: обнаружить и уничтожить турецкий флот. Вскоре корабли и суда Архипелагской экспедиции, насчитывавшей более 20 вымпелов с десантом из русских солдат и греческих повстанцев, отправились на поиск неприятельского флота. 24 июня произошло сражение в Хиосском проливе, а 26 июня – при Чесме, где наголову был разбит и сожжен турецкий флот. Эта победа обеспечила российскому флоту полное господство в Эгейском море.

Кампания 1770 года внесла ряд существенных дополнений к намеченному ранее плану: проблемы, связанные с длительным нахождением многочисленного флота в Средиземном море, побудили правительство Екатерины II поставить вопрос о захвате одного из островов Архипелага. Графу Орлову предписывалось «стараться получить порт на острове или на твердой земле, и поколику возможно удержать оный». Такой порт, по замыслу, должен был стать опорным пунктом для Архипелагской экспедиции и «иметь сообщение с нужными народами», под которыми в первую очередь подразумевались «дружественные греки».

15 (26) октября 1770 года эскадра А.Г. Орлова в составе 3 кораблей, 3 фрегатов и 1 бомбардирского судна прибыла к острову Парос и захватила его. Население Пароса составляло около 5.000 человек, преимущественно греков, занимавшихся хлебопашеством, виноградарством и овцеводством. Турецких властей на острове не было, поэтому греки радостно приветствовали прибывшие сюда российские корабли, местом стоянки которых были определены две  закрытые бухты – Аузо и Трио. Главным портом и «русской столицей» на острове стал город Аузо (греч. Наусса), построенный русскими моряками и местными жителями на левом берегу одноименной бухты. Здесь было устроено адмиралтейство, и вскоре из Петербурга в порт Аузо прибыли десятки опытных корабельных мастеров. Здесь же по указанию графа А.Г. Орлова открыли гимназию для греков.

В течение нескольких месяцев конца 1770 – начала 1771 года 27 населенных островов Эгейского моря были заняты русскими или добровольно перешли на их сторону. Все они впоследствии отложились от Турции и вступили в российское подданство. Жителей островов обложили 10% налогом (податью) на хлеб, вино, строевой лес и т. д. Определенная доля налога взималась с них деньгами. Кроме этого, часть необходимых припасов покупалась русскими властями у населения.

«От нынешнего подданства греков нам, кажется, пользы никакой нет, а состоят еще и убытки в прокормлении бедных, – писал в январе 1771 года адмирал Спиридов графу Орлову в Ливорно, уведомляя о принятии в российское подданство жителей греческих островов. – Но польза выйдет сея, и ежели мы острова за собою до миру удержим: за нынешний год мы получим от них добровольную десятую часть всех их продуктов, в натуре или за оные деньгами, также изподволь и за прошлый год, чего они туркам не заплатили». 

Получив «возможность покровительствовать в Архипелаге», Екатерина II «не помышляла не только об освобождении Греции, но даже о каком-либо изменении ее статуса», а главной целью Архипелагской экспедиции было и оставалось нанесение «чувствительной диверсии» Турции.

Прусский король Фридрих III впоследствии очень желал, чтобы при заключении мира с Турцией Архипелаг не остался в числе территориальных приобретений России. На уступке России острова Парос настаивал и Г.А. Спиридов. «Ежели бы, – писал адмирал, – англичанам или французам сей остров с портом Аузою и Антипаросом  продать, тоб <…> не один миллион червонных с радостью бы отдали». В ответ на это, граф А.Г. Орлов призвал его «оных на 20-ти островах греков до миру в подданстве одержать за главную надобность <…> во славу великой нашей государыни», столь неожиданно получившей возможность покровительствовать «в Архипелаге Греческом от Негро-Понта до Анатолии Архипелагским великим княжеством».

Между жителями островов, занятых русскими войсками, и прибывшими сюда из России представителями власти «постепенно установились и прочно держались вполне дружественные и даже дружелюбные отношения». Греческое население оказывало поддержку и содействие флоту, предоставляя приют русским морякам и солдатам в своих домах, снабжало хлебом и продовольствием, помогало производить ремонт кораблей и судов.

«Нет, и не может быть другой нации в мире, которая бы так искренне любила русских, как греки, – писал участник сражения в Хиосском проливе С.П. Кондараки. – Они всегда готовы жертвовать за них жизнью и идти с ними на край света. Отчего это так? Одни говорят, оттого, что в теперешних греках только язык греческий, а кровь чисто славянская; другие утверждают, что любовь эта началась со времени передачи им христианской религии и дальнейшей затем заботливости о благосостоянии этого народа, когда он находился в полудиком состоянии».

На протяжении четырех лет Греческое войско и греческие моряки сражались «отчаянно и бесстрашно во имя общей победы» не получая никакого жалования. В кампании 1770 года они участвовали в сражениях и десантных высадках при Лимносе и Фессалониках, в бою при Нео-Кастро, под местечками Мудрой-Макрой и Гастуни, в Аркадии, при селениях Хамохори, Патры, Востация, при взятии острова Негро-Понто и крепости Корон. В 1771 году вновь проявили себя в сражениях при Руфании, Митилини, Кара-Бурну, Мудрой-Стойкой, в 1772 году – при взятии крепостей Веруто, Скоспило и в сражении при урочище Гурья, а в 1773 году – при Читалии, Стойкой-Будрумом и повторно при Кара-Бурну.

Состоявшим в российской службе грекам не редко поручалось выполнение ответственных и важных поручений. В марте 1772 года, например, генерал-фельдмаршал П.А. Румянцев отправил курьером из Ясс в Архипелаг поручика Новотроицкого кирасирского полка Антона Кумани, «который быв родом из тамошних мест и зная употребляемые там языки» мог «исправить сию должность», и доставить генерал-аншефу графу Г.А. Орлову письмо и 1.600 золотых червонцев статскому советнику И.М. Симолину для передачи комиссии, ведавшей переговорами о перемирии с Портой. В Константинополе поручик Кумани был встречен великим визирем, знавшем о прибытии русского курьера от П.А. Румянцева. Он препроводил его на остров Парос на турецкой полугалере вместе с церемониймейстером Мустафой-беем, уполномоченным от имени султана вступить в переговоры с русской стороной, и «дал свои повеления Дарданелльскому и прочему пашам о вспомоществовании его скорейшему приезду».

В ходе войны с Турцией русские войска овладели Крымским полуостровом, и 1 (12) ноября 1772 года правительство Екатерины II заключило договор с ханом Сагиб-Гиреем, по которому Крымское ханство объявлялось независимым от Османской империи и находящимся под покровительством России. После этого на полуострове прочно утвердились части русских войск под командованием генерал-поручика А.В. Суворова.

Потеряв в Чесменском сражении флот и потерпев ряд поражений на сухопутном театре военных действий, Турция вынуждена была заключить в 1774 году Кучук-Кайнарджийский мирный договор, по условиям которого к России отошли город Азов, крепости Керчь и Ени-Кале в Крыму, Таманский полуостров и Кинбурун. Договор предусматривали амнистию всем грекам, воевавшим в минувшую войну на стороне России, и впервые предоставлял ей право «покровительства веры православной» на всей территории Османской империи, в том числе в Греции.

Во что же обошлась России блистательная победа на Средиземном море? В течение 1769–1774 гг. из Петербурга в Архипелаг перешло 20 кораблей, 5 фрегатов, 1 бомбардирское и 8 малых судов; сверх того были куплены за счет казны 11 фрегатов и 2 бомбардирских судна. В 1775–1776 гг. в российские порты вернулось 13 кораблей, 16 фрегатов, 2 бомбардирских и 3 малых судна. Содержание Архипелагской экспедиции обошлось казне в 4.434.939 руб. За пять военных лет в Архипелаг было отправлено 12.200 человек, из них не вернулось 4.516 человек.

Несоизмеримо большими были потери греков, принимавших участие в операциях графа А.Г. Орлова. Считается, что во время восстания 1770 года, его подавления турками и в дальнейших смутах, только в Морее погибло или покинуло родину около 40.000 человек, что составляло ¹/₇ часть всего ее населения. В Триполи турки вырезали до 3.000 человек, и почти столько же в Трикале. Около 20.000 жителей Мореи, были проданы в рабство в Египет, Алжир и другие отдаленные провинции Оттоманской империи. Европейские консулы в Смирне уведомляли графа Орлова, что 8 (19) июля турецкие войска и мусульманское население города «будучи в бешенстве и отчаяние» полученным известием о победе русского флота при Чесме «бросились на греков и побили их великое множество». Почти полностью был истреблен корпус греков-добровольцев с острова Закинф, численностью до 2.000 человек, участвовавший в операциях графа Орлова. В течение четырех лет войны погибло около 3.000 добровольцев с острова Кефаллиния. Война с турками в Архипелаге на стороне единоверной России дали Греции новых мучеников за веру Христову: мученик Михаил садовник, убитый 30 июня 1770 года, мученик Георгий Зорзис, повешенный в Митилени в 1770 году, святой священномученик Дамаскин Новый, повешенный в 1771 году, мученик Михаил Вурлиотис, пострадавший от турок в Симрне 16 апреля 1772 года, мученик Иоанн пелопонесский, казненный 21 октября 1773 года, новомученик Афанасий из Фессалоник, пострадавший от турок 8 сентября 1774 года, мученик Антоний афинский, усеченный мечем в 1774 году, новомученик Петр пелопонесский, повешенный в Малой Азии в 1776 году.

Определить точное число греков, погибших в 1770–1774 гг. во время пребывания Архипелагской экспедиции российского флота в Эгейском море, преследований турецкими властями сторонников России и террора, не прекращавшихся в течение последующих лет после заключения мира, по всей видимости, никогда не удастся.

Одна из статей Кучук-Кайнарджийского трактата предоставляла право свободного выезда греков в Россию, но распространялась она лишь на жителей островов Архипелага, перешедших в 1771 году в российское подданство: «Фамилиям, пожелающим оставить свое отечество и в другие места переселиться, позволить свободный выезд со всем их имением». На переселение давался один год со дня подписания мирного договора.

Воюя против Турции на стороне России и «разорвав с властелинами своими все связи подчиненности и покорности», греки постоянно думали о том, что ожидало их семьи по окончании войны. «Они сражались за веру, за жен и детей, и без сомнения весьма способствовали успеху Архипелажской экспедиции», находясь под «мощным покровительством русского оружия». С уходом из Архипелага русского флота всех их ожидало «преследование турок, мщение, жестокости и угнетения всякого рода». Греки помнили слова, сказанные графом А.Г. Орловым накануне восстания: «В счастливом окончании сего великаго дела заключается ваша честь, мзда и счастие».

31 августа (11 сентября) 1774 года из Порта Аузо в Пизу к находившемуся там в то время графу А.Г. Орлову-Чесменскому прибыли депутаты от Греческого войска с прошением о переселении их с семьями в Россию. «Приехали сюда из Архипелага двое: майорского чина командир батальонный Константин Егоров и правящий ротою Степан Мавромихали депутатами от албанских батальонов в службе Вашего Императорского Величества с просьбою, чтоб позволено было всем оным войскам переехать на земли Вашего Императорского Величества в Крым; – сообщал А.Г. Орлов Екатерине II. – Они же желание имеют, чтоб проехать в Крым сухим путем и осмотреть те места, которые буде угодно будет Вашему Императорскому Величеству им отвесть. А с оными для языка и проводу их через чужия земли отправлен штата моего флигель-адъютант Гревенец».

Побывав в Крыму и осмотрев Керчь и крепость Ени-Кале, отошедшие по условиям Кучук-Кайнарджийского мира к России, представители Греческого войска признали их удобными для поселения. В том же году греки отправили в Петербург депутацию во главе с капитаном Стефаном Мавромихали, который «во время войны сражался с собственными его Спартанскими легионами без всякого жалования, получил золотую медаль за атаку и взятие Наварина и отличался примерным мужеством, неустрашимостью, щедростью и неограниченным доверием и любовью к нему всех его соотечественников». Депутация была принята Екатериной II «благосклонно и с особым вниманием». Последствием этой исторической встречи был Высочайший рескрипт, данный 28 марта (8 апреля) 1775 года на имя графа А.Г. Орлова-Чесменского, которым закреплялись права и привилегии изъявивших желание поселиться в России. Этим было положено начало массовому переселению греков в Крым, куда, по разным источникам, переселилось от 3 до 5 тысяч человек.

Еще 5 (16) января граф Г.А. Орлов обещал, что «если Порта не будет возражать против провоза через проливы переселенцев, то всех их посадят на суда» и отправят в Керчь, обеспечив на два месяца провиантом, а служившим в Греческом войске и на кораблях Архипелагской экспедиции, «сверх того, выдано будет на два месяца вперед жалование». Организация переселения греков была возложена на вице-адмирала А.В. Елманова. 23 марта (3 апреля) 1775 года он сообщал вице-адмиралу А.Н. Сенявину из порта Аузо, что граф А.Г. Орлов, возложив на него командование флотом в Архипелаге, «повелеть соизволил, чтоб из греков и албанцев, которые пожелают в Россию [выехать], забрать на корабли больше молодых и прочих к службе или поселению, а обнадеживаниев им более никаких не давать, как только следующее: 1-е) что они все, как единоверные с нами, не будут оставлены, и никогда не употреблены навсегда, имея свою вольность; 2-е) желающие поселиться будут все выгоды иметь равно с российскими; 3-е) буде пожалуют в службу, тогда будут приниманы; 4-е) ежели кому, как в службе, так и в России, не захочется остаться, таковы будут отпускаемы по их желаниям».

Первыми отправились фрегаты «Архипелаг» и «Почтальон», на которых вывезли состоявших «в нерегулярной службе» при русском флоте греков «с их начальниками, с женами и детьми». Всех их, как и было обещенно, снабдили провиантом, а офицеры и рядовые служители получили полагавшееся им за четыре года жалование и, сверх того, за два месяца вперед. Вскоре после отплытия фрегатов «Архипелаг» и «Почтальон», из порта Аузо в Крым отправились другие суда, увозившие семьи греческих переселенцев, навсегда покидавших свою родину. Вместе с ними выехали и некоторые священнослужители, в числе которых были митрополит Монемвассийский Анфим, умерший и погребенный начале XIX века в Ени-Кале, архимандрит Захарий Петропуло, священник Софроний Капилетти и другие.

В Керчи переселенцы нашли пришедшую в ветхость древнюю греческую церковь во имя св. Иоанна Предтечи и немногочисленных старожилов-греков, фамилии которых были до такой степени изменены, что «не представлялось возможности открыть их национального происхождения». В конце XVIII века Керчь, по свидетельству современника, представляла собой «не город, а скорее массу избушек между развалинами города, занятых архипелажскими греками, перешедшими после Наваринской и Чесменской битвы в подданство России. Все они свирепаго вида и всегда вооружены».

Из-за недостатка земли было невозможно поселить в окрестностях Керчи и Ени-Кале всех прибывших из Архипелага переселенцев, и князь Г.А. Потемкин в воззвании от 2 августа 1776 года обратился с призывом селиться при Таганрогском порте, обещая распространять на них те же льготы и привилегии, что были дарованы керченским грекам Высочайшим указом от 28 марта 1775 года. Призыв Потемкина не заставил долго ждать, и вскоре многие желавшие обосноваться в Таганроге по суше и морем двинулись на северное побережье богатого рыбой Азовского моря. Прибыв на новое место, греки-переселенцы построили жилые дома, церковь, пакгауз, верфи и торговые суда. Так в 1776 году образовалась греческая колония в Таганроге.

Первые годы жизни переселенцев проходили в условиях накаленной обстановки в Крыму, где в любой момент могла вспыхнуть новая война. На северном побережье Черного моря у турок еще оставались крепости, и поэтому Оттоманская Порта не спешила уводить свои корабли от берегов Крымского полуострова, надеясь вернуть его в состав своих вассальных владений. Едва греки успели «устроиться на местах нового поселения», как им представился «случай вновь показать свое мужество и готовность, служа новому своему отечеству, содействовать его пользам».

Происки Порты, не желавшей мириться с укреплением влияния России в Крыму и выходом ее к Черному морю, вскоре нарушили спокойствие на полуострове. Турецкие дипломатические агенты, не смотря на явное противодействие последнего крымского хана Шагин-Гирея, всеми способами воздействовали на татар, подстрекая их к неповиновению русским. В 1777 году крымские татары подняли мятеж, охвативший в короткое время весь полуостров. Российские войска двинулись на усмирение непокорных, но действия их пехотных полков, знакомых лишь с тактикой сомкнутого строя, имели успех на ровной местности. Греческое войско «более прочих участвовало в тогдашних военных подвигах». Подавив в считанные дни вооруженное выступление мятежников в Керченском уезде, греки совместно с русскими войсками «с примерной неустрашимостью» участвовали при покорении Кафы, в горах юго-восточного Крыма и в других местах.

11 февраля 1778 года генерал-поручик Платон Прозоровский отмечал в рапорте: «Во время открывшегося в сем полуострове <…> мятежа, войско Албанское взято мною из Ениколя и употреблено было по сродности их в горы, где под начальством секунд-майора Саблина и Деева, и, наконец, генерал-майора и кавалера Потемкина, прошедшего года с декабря месяца до самого окончания мятежа, по 6 число месяца, во всех сражениях с бунтующими татарами дрались, от высшего до нижняго [чина], с отменною храбростью, поражали всюду неприятеля, доказывали при всяка случае в глазах начальников своих ревностное к Высочайшей службе рвение».

Очистив от мятежников горы в окрестностях Кафы, Греческое войско участвовало в боях под Судаком и при овладении Судакской крепостью, приступив затем к подавлению мятежа на территории от греческой деревни Ени-Сала под Карасубазаром до долины реки Качи, где «поражало всюду татар с отличным мужеством». Греки участвовали в атаках против неприятеля при деревнях Бия-Сала, Улу-Сала, «при поражении Нурадин-султана с его толпою» в Качинской долине близ Бахчисарая, и при деревне Черкес-Кермен «при отличной неустрашимости», «проявляя усердие к службе».

В начале 1778 года в кругах русского правительства возник план переселения в пределы Российской империи крымских христиан – православных греков и армян (католиков и григориан) – с целью расстроить экономику крымского хана. Подготовка и осуществление вывода с полуострова христиан было возложено на генерал-поручика А.В. Суворова с апреля 1778 года и в течение последующих трех лет командовавшего русскими войсками в Крыму.

Вышедшим из Крыма грекам предоставили земли между реками Кальмиусом и Бердой на северном побережье Азовского моря, где в 1780 году ими был основан город Мариуполь и 20 греческих сел. Армянам-григорианам выделили земли под Ростовом-на-Дону (Новая Нахичевань), а армян-католиков поселили в городе Новомосковске Екатеринославской губернии. Всего из Крыма было выведено 31.098 чел. обоего пола, из них 18.394 чел. были греки.

Переселению не подлежали только жившие в Керчи местные христиане-греки, поскольку Таманский полуостров и крепости Керчь и Ени-кале, расположенные на восточном берегу пролива в Крыму, по Кучук-Кайнарджийскому мирному договору 1774 года отошли к России.

10 марта 1779 года в Константинополе завершились двусторонние переговоры между русским чрезвычайным посланником и полномочным министром статским советником Стахеевым и уполномоченным от Порты Абдул-Резаком, в ходе которых была подписана конвенция, подтверждавшая положения заключенного в 1774 году Кучук-Кайнарджийского мирного договора, законность избрания крымским ханом Шагин-Гирея и независимость Крымского ханства от Турции.

После водворения спокойствия в Крыму, князь Г.А. Потемкин занялся устройством Греческого войска, «оказавшего так много услуг» при подавлении мятежа в горной части полуострова. Тактика греков при столкновениях с татарскими мятежниками наглядно показала, что «удобность сабель, особливо на неровных местах, преимуществует много перед штыками». Светлейший князь обратился к императрице с предложением сформировать из переселенцев «по собственному их желанию и к собственной их пользе» Греческий пехотный полк, состоящий из 12 рот, каждая из которых имела бы свое название: «Спартанская», «Эпирская», «Македонская» и т. д.

3 августа 1779 года Екатерина II утвердила проект Военной коллегии, предоставленный ей князем Потемкиным, о формировании Греческого пехотного полка численностью в 1.762 чел., основу которого должны были составить архипелагские греки. Местом для формирования полка был определен форштадт Таганрога, где походило его формирование с конца 1779 по 1783 год. Память об этом событии до нашего времени сохранилась на карте города в названии одной из его ближайших окраин – Греческие роты.

В это время в крепостях Керчь и Ени-кале находилось 592, в Таганроге – 288, в Збурьевском ретраншементе – 130 греческих солдат и офицеров, 28 из которых «находились в дальних отлучках в поездках за своими семьями». Из-за недостаточного числа греков, изъявивших желание вступить в службу в Греческий пехотный полк, Потемкин приказал сформировать не 12, как было указано в проекте Военной коллегии, а только 8 рот, вследствие чего численность личного состава полка в период завершения его комплектования не превышала 850 офицеров и нижних чинов.

В 1779 году обстановка в Крыму по-прежнему оставалось напряженной. Российские войска в соответствии с подписанной русско-турецкой конвенцией, в 1780 году были выведены за Перекоп, и весной 1782 года на полуострове вновь вспыхнуло восстание против хана Шагин-гирея, поддержанное агентами Турции. На помощь ставленнику России снова двинулись войска. В Петербурге начали всерьез задумываться о перемене в крымской политике, и 14 декабря князю Г.А. Потемкину был дан секретный рескрипт о занятии при первом же удобном случае Крыма. Судьба полуострова и Крымского ханства была решена.

8 (21) апреля 1783 года Екатерина II подписала манифест «О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей Кубанской стороны под Российскую державу», над которым она работала совместно с князем Потемкиным. Этот документ должен был храниться в тайне, пока присоединение ханства не станет свершившимся фактом. В тот же день светлейший князь отправился на юг, но в пути получил неожиданное известие об отречении Шагин-гирея от ханства, вызванном открытой ненавистью подданных в отношении проводимых им реформ и политики, фактическом финансовым банкротством государства, взаимным недоверием и непониманием с русскими властями.

Для поддержания порядка и охраны Крыма от возможного вмешательства Турции на полуостров стали стягиваться русские войска. В ордере генерал-майору А.Г. Розенбергу от 13 июня 1783 года князь Г.А. Потемкин приказал объявить находившимся в Керчи и Ени-кале служащим Греческого пехотного полка, «чтоб они по надлежащем приготовлении к походу выступили и следовали к Салгиру», и просил «наблюсти, однако ж, чтоб строго наблюдаема дисциплина была и чтоб начальник их был человек надежной».

Следуя приказу, Греческий пехотный полк под командованием премьер-майора Г.К. Чапони совершил длительный переход, досаждая в пути при всяком удобном случае местное мусульманское население. Узнав об этом, Потемкин предписал Чапони: «Наистрожайше подтверждая хранить порядок следуя с войском и под опасением наистрожайшаго штрафа удаляться от сообщения с жителями и причинения обид, я отправил секунд-майора Петровича для защищения селений, который меня о всяком непозволительном поступке рапортовать имеет, следуя с вами до Ахт-яра, куда прибыв вам состоять вам в команде генерал-майора и кавалера Уварова».

Положение дел в Крыму и на Тамани требовало повышенной бдительности и предельного внимания «на все действия Поты Оттоманской». «Неизвестно еще на что решится сия держава получа известие о присоединении области Крымской к России; – писал Г.А. Потемкин  генерал-поручику графу А.Б. де Бальмен 22 июля 1783 года, – а потому и нужно поставить себя во всю военную предосторожность». Между тем, Турция не была еще готова к новой войне с Россией, и султан не решился на столь радикальный шаг. 

Совершив многодневный переход через Крымский полуостров Греческий пехотный полк прибыл к строившемуся на западном берегу Южной бухты городу и порту Ахтиар (в 1784 году официально переименован в Севастополь), где поступил в распоряжение генерал-майора П.И. Уварова, исполнявшего обязанности командующего 3-го корпуса до прибытия к месту службы назначенного на эту должность генерал-поручика П.Ф. Толызина.

Присоединение Крыма к России без войны с Турцией являлось огромным успехом русской дипломатии. «Граница теперешняя обещает покой России, зависть Европе и страх Порте Оттоманской», – писал князь Г.А. Потемкин Екатерине II 5 (16) августа 1783 года.

Указом Екатерины II от 2 (15) февраля 1784 года была учреждена Таврическая область под управлением князя Потемкина, состоящая из Крымского полуострова, прилегающих районов Северного Причерноморья и Тамани. Назначенный генерал-губернатором Таврической области светлейший князь, видя необходимость охраны покрытого горами южного побережья, не имевшего в то время дорог, и надзора за скрытой гаванью при селении Балаклава, стал размышлять о том, кому доверить охрану береговой линии от Севастополя до Феодосии. Для этого требовались «люди храбрые, испытанного мужества, знакомые с горными местами, привыкшие к морской и сухопутной службе, и к тамошнему образу жизни, и – что всего важнее – на верность коих можно было бы положиться».

Выбор Потемкина остановился на Греческом пехотном полке, в формировании которого он принимал деятельное участие и считал служивших в нем греческих солдат и офицеров «самыми надежными людьми». Г.А. Потемкин говорил, что «пока арнауты будут в Тавриде, он не побоится вывести из нее все русские войска», и со временем, следуя предложению А.А. Прозоровского, предполагал греков, «как более способных к употреблению в горах, нежели на плоских местах, поселить в Крымских горах, скупив для сего участки у частных людей; а живущих в тех местах татар выслать на степь от Перекопской линии к Кинбуруну».

Екатерина II утвердила предложение князя Потемкина «по защите вновь приобретенного края», и в указе от 10 (23) февраля 1784 года «Об устройстве новых укреплений по границам Екатеринославской губернии» повелела:

«Первое: начиная с пределов Екатеринославского наместничества, где оное граничит с Польшею, устроить следующие укрепления:

<…> 10. Балаклаву, исправя как оная есть и содержа ее поселенными тут греческими войсками».

Следует отметить, что о Балаклаве и ее закрытой от ветров, изобилующей рыбой бухте, греки знали задолго до поселения в ней. Еще в середине июня 1776 года группа греческих переселенцев, недовольная обустройством и жизнеобеспечением на новом месте, самовольно покинула крепость Ени-кале. По докладу полковника Репнинского «одна партия отделилась в Кефу, другая в Балаклаву», а третья «под командованием поручика Дмитрия Коста» прибыла в Кинбурун.

В конце 1783 года в Балаклаве было 24 дома, 14 из которых занимала рота егерей под командой премьер-майора Монже, а «состоящими христианскими и магометанскими десятью домами завладели арнауты». Таким образом, архипелагские греки водворились здесь задолго до прибытия Греческого пехотного полка.

С подписанием указа «Об устройстве новых укреплений по границам Екатеринославской губернии» началось официальное заселение греками Балаклавы. Здесь разместился штаб Греческого пехотного полка, началось строительство казарм, складов, магазинов, а позднее и частных домов. Командиру полка было назначено 240 десятин земли, штаб- и унтер-офицерам по 60, нижним чинам – по 15 (позднее увеличили до 20 десятин). Отставным служителям и тем, кто не служил в Греческом войске, полагалось по 10 десятин. Офицерам было определено жалование из казны, а нижним чинам, сверх того, провиант. Амуницию и оружие они имели собственные, «по их обычаю».

Вскоре выяснилось, что выделенной и размежеванной при Балаклаве земли оказалось недостаточно, отчего некоторые служители полка «считали положение свое ненадежным». Узнав об этом, в 1786 году князь Потемкин предписал раздать грекам земли, отведенные при деревнях Кады-кой, Камары, Карань и Алсу, расположенных в ближайшей округе и пустовавших с 1778 года после выхода из Крыма живших в них христиан. Позднее грекам отдали под поселение деревни Лака, Керменчик и Аутку под Ялтой, также принадлежавшие выселенным из Крыма христианам. По окончании размежевания выделенной земли греки стали заниматься хлебопашеством, виноделием и рыбной ловлей.

Так образовалась греческая колония в Балаклаве, а сам городок стал главным поселением «Греческого войска», вышедшего из Архипелага в 1775 году.

(продолжение следует)

Автор – Игорь Мосхури, кандидат исторических наук, руководитель Центра греческих исследований им. В.Х. Кондараки.